Любишь ли ты свою страну? Этот вопрос я задаю себе в последнее время. И это совсем не простой вопрос, как и вопрос «Любишь ли ты свою семью?»
Большинство из нас инстинктивно захотят ответить «да» на этот вопрос. Но если немного подумать, становится очевидным, что нужно пояснение. Что значит любить свою семью? Мы говорим о близких родственниках? Даже на этот вопрос ответ сопряжен со сложностями. Имеем ли мы в виду членов семьи (людей), и если да, то любим ли мы каждого члена семьи по-разному или всех одинаково? Или мы включаем в это понятие любовь к семейным ценностям, традициям и обычаям? А может, мы говорим о дальних родственниках? Если да, то насколько дальних? Мы имеем в виду членов семьи, которых знаем лично, или весь семейный клан в целом? К каким ветвям общего генеалогического древа принадлежат родные, которых мы должны любить?
Как только мы начнем задаваться вопросом, что значит любить свою семью, мы увидим, что ответы большинства людей, скорее всего, будут так или иначе отличаться, в зависимости от их семейного опыта и того, что они называют любовью.
Что значит любить свою страну?
Итак, возвращаясь к первоначальному вопросу: любите ли вы свою страну? Я предполагаю, что большинство из нас захотят ответить «да» на этот вопрос. Но никто из нас не ограничится этим словом, потому что оно не сообщает о том, что мы имеем в виду под любовью к своей стране.
Значит ли ответ «да», что мы любим абстрактные идеалы и ценности нашей конституции? Или мы любим конкретные примеры того, как люди стараются привносить эти идеалы и ценности в реальную жизнь? Или все из перечисленного? Значит ли это, что мы любим различные ветви власти и институты, которые существуют внутри этих ветвей власти для защиты и утверждения наших конституционных прав? Значит ли это, что мы любим все регионы и области?
Или это означает, что мы любим людей в своей стране? Если да, то каких именно? Мы говорим обо всех жителях страны или только о гражданах? Значит ли это, что мы любим каждого гражданина любого этнического и социально-экономического происхождения, любого религиозного и нерелигиозного вероисповедания? Как насчет граждан, использующих законные социальные и правительственные механизмы, чтобы продвигать верования и ценности, которые мы считаем нежелательными или деструктивными? Как насчет граждан с неадекватным поведением? Значит ли это, что мы любим прошлые поколения граждан своей страны? Имеем ли мы в виду, что любим историю страны?
Как только мы начнем задаваться вопросом, что значит любить свою страну, мы увидим, что ответы большинства людей, скорее всего, будут так или иначе отличаться, в зависимости от их гражданского опыта и того, что они называют любовью.
В действительности, в каждой стране есть много того, что можно любить и не любить. Нация, как и семья – это социальный институт. Любить социальный институт – не так уж просто.
Библия делает это до смешного простым
Разумеется, Библия проясняет христианам ответ на данный вопрос, потому что не оставляет сомнений по поводу того, какую любовь больше всего ценит Бог: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя» (Лк. 10:27).
Иисус назвал это «первой и наибольшей заповедью» (Мф. 22:37-39). Величайшая любовь, то есть любовь, без которой мы ничто и нет нам никакой пользы (1 Кор. 13:2-3) – это любовь, направленная на личностей (божественных или смертных), живущих в настоящем времени, которых мы лично знаем, или должны знать, или встречаем в жизни. Конечно, есть библейские обоснования необходимости любви по отношению к людям, которых мы никогда не встречали, такой, как любовь Павла к его еврейским «братьям, родным ему по плоти», отраженная в 9-й главе послания к Римлянам, и любовь македонских святых к страдающим христианам в Палестине, описанная в 8-й главе 2-го послания Коринфянам. Но Божья любовь в нас наиболее проявляется в том, как мы любим брата, которого видим (1 Ин. 3:17), ближнего, которого видим (Лк. 10:33-34).
Применительно к нашему вопросу это означает, что для христиан любая любовь к своей стране, которая не проистекает из первостепенной любви к триединому Богу и не выражается в конкретных, реальных действиях по отношению к нашим различным «ближним», в лучшем случае – любовь поврежденная, недостаточная, второстепенная. А может быть, это и вовсе не любовь.
Конечно, это не избавляет от всех неопределенностей, которые встают на пути понимания, что именно имеется в виду для каждого из нас под жизнью в первоочередной любви к Богу и нашим различным ближним. Бог специально оставил для нас некоторую неопределенность, потому что в борьбе с этой неясностью наши тайные греховные мотивы и отсутствие любви становятся очевидными, и мы призваны сделать в различных сферах жизни шаг веры. Эта неопределенность – великая милость к нам, потому что благодаря ей Бог дает нам свободу от греха, который мы не видим (Ин. 8:34-36), и учит нас, как жить жизнью любви, которая Ему угодна (Евр. 11:6).
Однако величайшие заповеди и вправду делают сложную любовь к стране (или к семье, или к церкви) до смешного простой. Джон Пайпер очень красиво выразил это: «Любовь – это переполненность радостью в Боге, которая восполняет нужды других» («Жаждущие Бога». С. 141). Вот как должны исполняться эти две главные заповеди, когда христианин по-настоящему любит свою страну.
Твой народ – это твой ближний
Выражаясь языком Христа, мы сможем любить наш народ так, как этого хочет Бог, только до той степени, до которой мы наслаждаемся и восхищаемся Богом.
Мы любим нашего ближнего той любовью, которая проистекает из нашей любви, наслаждения, восхищения Богом.
Как добрый самарянин, которого Иисус использовал в качестве иллюстрации Своего понимания любви к ближнему, мы будем стараться восполнить иногда неудобные, много требующие от нас нужды наших ближних – наших этнически и религиозно различных ближних – стараясь принести им добро (Лк. 10:30-37). Ибо настоящая любовь проявляется в делах, а не просто в словах (1 Ин. 3:18).
Но настоящая любовь также проявляется в том, чтобы говорить истину (Еф. 4:15), ведь когда мы по-настоящему дорожим Богом, это производит в нас желание поделиться таким сокровищем с другими. Никто не приобретет это сокровище, если кто-то не поделится с ним знанием о нем (Рим. 10:14).
Итак, я спрашиваю себя: «Люблю ли я свою страну?» И самый главный ответ, который я ищу на этот вопрос, выражается в следующем: «Как я проявляю любовь к ближним?» Абстрактное и неопределенное сразу становится довольно-таки конкретным и ясным, ведь когда я буду давать Иисусу отчет в том, как я исполнял свой главный гражданский долг, я думаю, Он в первую очередь захочет узнать, любил ли я свой народ через любовь к своим ближним.
